Муттер и Фатер гордятся Отто. Рост за два метра, глаза как сталь, тело, осанка, манеры — что ты, впору сниматься у Риффеншталь. Он побеждает на скачках конских, Вагнера темы поет на бис, даже стреляет по-македонски. Белая бестия, as it is.

Но каждую ночь

из тумана глядя

черными дырами мертвых глаз

Отто является фройлян Надя в платье сатиновом.

Был приказ.

Каждый изловленный партизайне должен висеть на суку. И вот, Отто с улыбкой "Jedem das seine" пойманных русских к допросу ждет. В двери Надежду впихнули грубо. Отто глядит на нее свысока. Наде семнадцать, разбиты губы, кровь на сатине, в глазах тоска. Делу, увы, не помочь слезами. Слышно солдаты копают рвы. Отто вздыхает — йедем дас зайне. Милая фройлян, мне жаль, увы.

Вдруг исчезает тоска во взгляде, зал погрузился на миг во тьму. Прыгнув, на Отто повисла Надя, в ухо гадюкой шипит ему:

"Что, офицер, не боишься мести? Нынче я стану твоей судьбой. Мы теперь будем цузаммен, вместе. Слышишь? Отныне навек с тобой."

Надю за волосы тащат к вязу, в бабушкин, с детства знакомый, двор, где ожидает, к суку привязан, быстрый веревочный приговор.

"Шнапсу бы... Водки бы... Не иначе — стопку с товарищем вечерком". Отто стирает рукой дрожащей Надину кровь со щеки платком.

Водка ли, шнапс ли, исповедальня – все бесполезно. Опять в ночи Надя из курской деревни дальней смотрит на Отто, а он молчит.

Наденька шепчет "Jedem das seine!". Отто хрипит, воздух ловит ртом. Дойче овчарка глядит на хозяина, длинным виляет, скуля, хвостом.

Был же приказ и была задача... Йедем дас зайне. В окне рассвет.

Надя уходит. А Отто плачет.

Семьдесят долгих кошмарных лет.

@темы: Das Land-Traum, демоны со свастикой, ни разу не ха-ха, доза кофеина, черепочесательство