30.10.2011 в 20:45
Дорогой заказчик, простите, если, что не так.
Примечание/Предупреждение: 1. Разговора, как такового, да еще и об охоте, у Бобби с Сэмом не вышло.
2. Нецензурная лексика.
Без словСэм побелевшими пальцами цепляется за края стола, пытаясь не дернуться и ничем себя не выдать. Сердце колотиться как оголтелое от смеси сладковатого ужаса и невыносимого удовольствия. Дин, сука эдакая, знает, как заставить Сэма растечься полубессознательной лужицей на этом самом гребаном стуле. И Сэм растекается, закусывая губу, чтобы не вскрикивать, когда охуенно горячий, гибкий язык начинает медленно кружить вокруг головки, чередуя эти, сводящие с ума своей неторопливостью, витки со слабыми сосательными движениями. Сэм дергается, пытаясь войти поглубже в этот обжигающий рот, но Дин, улыбаясь, придерживает его за бедра, дразня лишь легкими поцелуями. Сэм чувствует эту улыбку на своем члене, когда Дин трется губами о набухший, твердый ствол. Его дрожь пробирает, стоит представить сейчас этот наглый, жадный рот и похотливый взгляд из-под ресниц.
Бобби тоже не слепой. И, наблюдая за беспрестанным ерзанием Сэма, хмурится, спрашивая: все ли в порядке.
В порядке. В порядке… будет, если Дин прекратит вылизывать слева у края головки. Сука! Сука…
У Сэма пальцы на ногах поджимаются, когда горячий рот полностью заглатывает его член. Неосознанным движением, он запрокидывает голову, мелко двигая бедрами, стараясь войти глубже и не развалить, к чертям собачьим, стул.
Бобби, кашляет, поднимая глаза от книги, из которой вычитывал что-то про левиафанов. Сэму плевать. Его задача вбиться глубже, сильнее. Получить разрядку в этой блядской диновой игре в дразнилки. Он сильнее сгибает ноги в коленях, практически всем весом, опираясь на руки, и начинает двигаться. Дин дразнится, то впуская глубоко, то отстраняясь, заставляя Сэма беззвучно выть, и джигу танцевать на чертовом стуле. Он двигается, чувствуя, как затекли руки, как ноет, стоящий колом, член и дергается от очередного вопроса Бобби.
«Боже…да…Дин...Дин…», - у Сэма мысли сливаются вязкой патокой, когда Дин принимается сосать уже всерьез. Горячо…Горячо… Выть хочется от этого жара. Жалящий язык не забывает обвести головку, при каждом движении. И Сэм, напрочь позабыв обо всем, заводит одну руку под стол, прижимая голову Дина к своему паху.
Он кончает ярко, изливаясь огненной вспышкой боли, удовольствия и страха, беззвучно всхлипывая от ощущения жадных, выдаивающих его насухо, губ.
Бобби захлопывает книгу, и вопросительно смотрит на Сэма:
- Слушай, сынок, я Дину, конечно, ни черта не скажу… Но, если, тебе плохо…или…какие-то галлюцинации мучают…ты говори, ладно?
Сэм, пытающийся вернуть себе способность дышать, улыбается, поглаживая брата по взмокшим волосам:
- О’кей, Бобби. Только Дину не говори.
URL комментарияПримечание/Предупреждение: 1. Разговора, как такового, да еще и об охоте, у Бобби с Сэмом не вышло.
2. Нецензурная лексика.
Без словСэм побелевшими пальцами цепляется за края стола, пытаясь не дернуться и ничем себя не выдать. Сердце колотиться как оголтелое от смеси сладковатого ужаса и невыносимого удовольствия. Дин, сука эдакая, знает, как заставить Сэма растечься полубессознательной лужицей на этом самом гребаном стуле. И Сэм растекается, закусывая губу, чтобы не вскрикивать, когда охуенно горячий, гибкий язык начинает медленно кружить вокруг головки, чередуя эти, сводящие с ума своей неторопливостью, витки со слабыми сосательными движениями. Сэм дергается, пытаясь войти поглубже в этот обжигающий рот, но Дин, улыбаясь, придерживает его за бедра, дразня лишь легкими поцелуями. Сэм чувствует эту улыбку на своем члене, когда Дин трется губами о набухший, твердый ствол. Его дрожь пробирает, стоит представить сейчас этот наглый, жадный рот и похотливый взгляд из-под ресниц.
Бобби тоже не слепой. И, наблюдая за беспрестанным ерзанием Сэма, хмурится, спрашивая: все ли в порядке.
В порядке. В порядке… будет, если Дин прекратит вылизывать слева у края головки. Сука! Сука…
У Сэма пальцы на ногах поджимаются, когда горячий рот полностью заглатывает его член. Неосознанным движением, он запрокидывает голову, мелко двигая бедрами, стараясь войти глубже и не развалить, к чертям собачьим, стул.
Бобби, кашляет, поднимая глаза от книги, из которой вычитывал что-то про левиафанов. Сэму плевать. Его задача вбиться глубже, сильнее. Получить разрядку в этой блядской диновой игре в дразнилки. Он сильнее сгибает ноги в коленях, практически всем весом, опираясь на руки, и начинает двигаться. Дин дразнится, то впуская глубоко, то отстраняясь, заставляя Сэма беззвучно выть, и джигу танцевать на чертовом стуле. Он двигается, чувствуя, как затекли руки, как ноет, стоящий колом, член и дергается от очередного вопроса Бобби.
«Боже…да…Дин...Дин…», - у Сэма мысли сливаются вязкой патокой, когда Дин принимается сосать уже всерьез. Горячо…Горячо… Выть хочется от этого жара. Жалящий язык не забывает обвести головку, при каждом движении. И Сэм, напрочь позабыв обо всем, заводит одну руку под стол, прижимая голову Дина к своему паху.
Он кончает ярко, изливаясь огненной вспышкой боли, удовольствия и страха, беззвучно всхлипывая от ощущения жадных, выдаивающих его насухо, губ.
Бобби захлопывает книгу, и вопросительно смотрит на Сэма:
- Слушай, сынок, я Дину, конечно, ни черта не скажу… Но, если, тебе плохо…или…какие-то галлюцинации мучают…ты говори, ладно?
Сэм, пытающийся вернуть себе способность дышать, улыбается, поглаживая брата по взмокшим волосам:
- О’кей, Бобби. Только Дину не говори.